Михаил Давыдович Горонок зимнему номеру ежеквартального журнала «Музыкальные инструменты»
Михаил Давыдович, Вы — профессиональный скрипач, учились у профессора 3. Брона, работали в академическом театре… Расскажите, как получилось, что Вы заинтересовались изготовлением инструментов?
— Началось все очень просто: когда мой трехлетний сын приступил к занятиям музыкой, оказалось, что найти скрипку подходящего размера для него довольно проблематично. Я решил попробовать самостоятельно «выкроить» маленькую скрипку из обычной. Попытка увенчалась успехом, а я неожиданно увлекся, и, как оказалось, на всю жизнь. Конечно, пришлось много учиться: год я почти не покидал стены Публичной библиотеки, читая все, что удавалось найти по теме. Параллельно брал уроки у ленинградского мастера Владимира Снегова, и не только у него. Можно сказать, что ни одного известного ленинградского мастера старшего поколения я не обошел вниманием, у каждого что-то почерпнул.
А кого-то из мастеров Вы могли бы назвать своим главным учителем?
— Для меня таким человеком, Учителем, Мастером — именно так, с большой буквы — стал Денис Владимирович Яровой. Прошло много лет, его уже давно нет в живых, но я до сих пор вспоминаю его с большой теплотой и очень ему благодарен. Когда я пришел к нему, я уже умел делать скрипки, и это была мастеровая работа; но общение с ним, человеком высочайшей культуры, исключительно образованным, принесло мне глубинное понимание, или чувство скрипки. Дело даже не в том, что он мог прекрасно преподать культуру построения свода или рассказать о малейших различиях между мастерами и школами. Это сложно объяснить, скрипка вообще очень таинственный инструмент — ведь по сей день теории изготовления, вернее, создания скрипки как таковой не существует: мы знаем, как делать скрипку, но не знаем, почему она так звучит, в чем ее секрет. Ты учишься, делаешь одну скрипку, другую, и только спустя какое-то время начинаешь чувствовать, что первично, а что вторично.
Компания «Горонок Струнные Инструменты» — с чего все начиналось?
— С одной скрипки, сделанной на мебельной фабрике… да-да, не удивляйтесь. Когда я в 1990 году приехал в Кливленд, там я познакомился, а впоследствии подружился с двумя братьями — владельцами мебельной фабрики. Как оказалось, один из братьев был большим любителем искусства и симпатизировал людям, так или иначе связанным с искусством. И когда он узнал, что я не только скрипач, но и скрипичный мастер, его это заинтересовало (не часто встретишь живого скрипичного мастера), и он предложил мне сделать скрипку. Просто так — продемонстрировать, так сказать, свои умения. Привел на фабрику, выделил стол, верстак, показал древесину — надо отметить, что это предприятие, кроме прочего, занималось реставрацией старинной мебели, так что выбор древесины был более чем неплохой — и предоставил полный карт-бланш. В течение месяца я в свободное время приходил на фабрику и работал. Все необходимые инструменты у меня были, возможность выбрать качественную древесину — тоже, недостающие материалы — струны, волос и т.д. — я заказал. И через месяц, на глазах изумленных работников фабрики, я сыграл им на еще даже не отлакированной скрипке. Эффект был потрясающий. Наверное, для них, со стороны, это было похоже на чудо — настоящая скрипка, на которой можно играть, сделанная на их фабрике, из того дерева, которое шло на реставрацию мебели. Больше всех был поражен мой друг, предложивший мне сделать инструмент. После этого он готов был оказать мне всяческое содействие — дать возможность совершенно безвозмездно пользоваться помещением, станками и т.д. — если мне интересно, попытаться начать свое дело.
И Вы решили рискнуть?
— Да. Мне всегда было интересно пробовать что-то новое, учиться, развиваться. Добиваться определенных успехов в выбранной деятельности и идти далее. Когда я был профессиональным скрипачом, я параллельно писал музыку, преподавал, пробовал дирижировать, и мне это очень нравилось — кстати, желание дирижировать своим небольшим оркестром сохранилось до сих пор — когда-нибудь, возможно, я и его попытаюсь воплотить в жизнь. Понимаете, я научился делать скрипки, достиг некоего уровня. И должен признаться, что у меня вовсе не было желания во что бы то ни стало уехать из страны, во всяком случае, руководствуясь исключительно стремлением заполучить некие дополнительные материальные блага, — я вполне состоялся на родине. Но возможность открыть свое дело меня увлекла, а в Советском Союзе в то время реализовать это мое желание было невозможно. По крайней мере, так мне тогда казалось.
Итак, Вы остались…
— И первый год, все 365 дней, работал по 14-16 часов в день. Начинать все с нуля, в чужой стране, было непросто, но постепенно дело пошло на лад. Я изучил потребности местного рынка струнных инструментов и обнаружил ту же проблему, с которой столкнулся много лет спустя уже в России — гигантский разрыв в ценах на инструменты. Существовало, по сути дела, всего две категории инструментов — дешевые фабричные инструменты, в частности виолончели, совершенно непригодные по своим параметрам для обучения и т.д., и первоклассные профессиональные инструменты, сделанные вручную и продававшиеся по высоким ценам. Ничего удивительного в этом нет. Владельцы фабрик не обладали достаточными профессиональными знаниями, а высококвалифицированные мастера не хотели работать на фабриках. В общем, такой замкнутый круг. Купить скрипку, купить виолончель, купить альт — качественный инструмент за небольшие деньги просто не возможно. Естественно, преподаватели, ученики, да и многие профессиональные музыканты не могли себе позволить приобрести дорогие инструменты, и были вынуждены довольствоваться фабричными поделками. А ведь учить будущего музыканта играть на некачественном инструменте, неудобном, с плохим звуком — все равно, что учить будущего фигуриста кататься на тупых коньках. Таким образом, я нашел даже не то чтобы незанятую никем нишу, а прямо-таки зияющую пустоту, никем и ничем не заполненную. И предложил музыкантам свою альтернативу: оптимальное сочетание цены и качества. Инструменты делались вручную, единственное, что выполнялось при помощи станков с компьютерным программированием — это изготовление первичных деталей (заготовок). Очень помогал мой преподавательский опыт — я понимал, с какими проблемами приходится сталкиваться преподавателям и ученикам, как важно удобство инструмента. Мои инструменты, особенно виолончели (должен сказать, что на Западе я больше известен как мастер по изготовлению виолончелей 611- моих именных «детищ», которые странствуют по свету со своими владельцами-музыкантами), начали пользоваться популярностью в Кливленде, потом во всей стране и, наконец, во многих странах мира. И через год численность работников в мастерской достигла 20 человек, но спрос все возрастал, и возникла потребность расширяться дальше. Таким образом, в 1995 году уже создавались дополнительные производственные мощности в Мексике, а в 1997 году и в Китае. Компания — а к тому времени это уже была компания — прочно встала на ноги. Мы стали делать полную линию струнно-смычковых инструментов. Теперь наша компания — целая сеть филиалов в нескольких странах, все они работают как независимые фирмы, объединенные между собой только принадлежностью и едиными стандартами качества.
И каковы эти стандарты?
— Во-первых — собственные методики. Может быть кому-то это покажется удивительным, но мы предпочитаем брать на работу способных к тонкой ручной работе выпускников реставрационных училищ, а не профессиональных мастеров — то есть обучать, а не переучивать. Это позволило нам добиться единой корпоративной культуры производства и единого стандарта качества. Наши инструменты узнаваемы, имеют свои оттенки звучания, свои отличительные черты во внешнем виде. Во-вторых, все наши инструменты создаются вручную. Только часть первичных деталей изготавливается на станках с компьютерным управлением. Доводка этих заготовок, выделывание деталей, сборка, окончательная отделка — все это делается очень тщательно, с душой, и исключительно вручную.
Как Вы пришли к решению открыть филиал компании в России?
— Когда я приехал в Россию в 2000 году — в гости, навестить родных и друзей — я был шокирован ценами на инструменты. Я до сих пор помню свою реакцию на ценник к смычку собственной торговой марки, увиденный в одном из магазинов на Невском… Смычок был продан нами немецкой фирме, затем закуплен российским поставщиком, и в итоге его стоимость возросла в 15 раз! Добавьте к этому разговоры со старинными друзьями-приятелями, музыкантами и педагогами, «на кухне» — в то время педагог в России получал около 50$, а, к примеру, вставка волоса в смычок стоила 20$. В таких условиях не то что работать, жить невозможно. Я подумал: я могу что-то сделать для того, чтобы хотя бы немного изменить такое положение дел. По крайней мере, в моих силах сделать так, чтобы музыканты могли приобрести смычок марки «Горонок» по его реальной цене. И я принял решение открыть филиал компании в России, именно в Санкт-Петербурге, городе, в котором я прожил большую часть своей жизни и с которым меня многое связывает. Московское отделение появилось гораздо позже.
Какие различия в ведении бизнеса в России и, к примеру, в США?
— В Штатах никто не мешает заниматься делом, наоборот, такое желание только приветствуется. Многие препоны, с которыми предпринимателям приходится сталкиваться здесь, там попросту отсутствуют. В частности, предпринимателю гораздо проще получить кредит на развитие бизнеса. Меньше бюрократических препон: государство реально заинтересовано в том, чтобы было больше предприятий, приносящих прибыль и исправно платящих налоги. Уведомительная система, принятая в США, значительно облегчает жизнь начинающего предпринимателя — в отличие от нашей, разрешительной. Грубо говоря, все, что нужно сделать для того, чтобы открыть свое дело, — это объявить государству, что с такого-то числа ты начинаешь заниматься трудовой деятельностью. В моем случае это выглядело так: один телефонный звонок в налоговую службу, после которого я заполнил необходимые формы, выписал чек на небольшую сумму (что-то порядка 25$), и через неделю я уже получил по почте разрешение на открытие своего бизнеса. На этом оформление закончилось. К сожалению, наше сложносочиненное законодательство, особенно система налогообложения, пока не слишком способствуют развитию малого и среднего бизнеса. И, наверное, многих это останавливает.
Как идут Ваши дела в российском филиале компании?
— В первые годы, с 2000 по 2002, мы, по большому счету, работали себе в убыток, причем шли на это сознательно. Цели, действительно, были в каком-то смысле миссионерские — дать российским музыкантам возможность приобрести профессиональный инструмент: купить скрипку, купить альт, купить виолончель за минимальную цену. Прибыли это тогда, естественно, не принесло, зато принесло другие плоды — наши инструменты понравились, и нашу марку запомнили. Два года спустя, когда экономическая ситуация в стране более-менее начала приходить в норму, оказалось, что у нас в России и странах СНГ есть имя, известность, база для того, чтобы развернуться. По сравнению с первым годом работы российский филиал компании вырос в десятки раз. Выпускаются новые инструменты — работает линия по изготовлению профессионального инструмента, с которым, к примеру, можно учиться в консерватории. Запущена и вполне оправдывает себя линия по изготовлению дорогих первоклассных инструментов для музыкантов-профессионалов. А ведь русские струнники отличаются высоким уровнем подготовки, мастерства и, соответственно, весьма взыскательны к качеству инструмента — я бы сказал, что угодить им намного сложнее, чем их коллегам-музыкантам из Европы. Отчасти, конечно, нам на руку сыграл тот факт, что у нас в России практически нет конкурентов. Старые советские фабрики по производству струнных инструментов давно перестали существовать, изделия мастеров доступны немногим, а дешевые фабричные инструменты китайского производства, которыми, в основном, и наводнен отечественный рынок струнных инструментов, не выдерживают никакой критики. Мы же сами производим инструменты, что позволяет значительно снижать себестоимость изделий, и в то же время скрупулезно заботимся о качестве. Два года подряд наша компания выигрывала тендер Министерства культуры РФ на поставку инструментов. И мы рады, что ситуация в стране улучшается и в федеральном бюджете находятся средства для поддержания музыкальных школ и консерваторий. Мы очень гордимся тем, что нам доверяют обеспечение музыкальных заведений в восьмидесяти регионах РФ новыми, качественными инструментами. Но это всегда и испытание для компании, так как гарантированный заказ ослабляет естественную активность бизнеса. Иногда приходится напоминать сотрудникам, что не стоит слишком расслабляться: надо работать с новыми направлениями, продолжать активно развивать клиентскую базу и т.д. Бизнес должен быть в состоянии выжить, окупиться и принести прибыль без оглядки на крупный государственный заказ.
Каковы новые направления деятельности компании?
— В этом году начата работа над проектом «Антикварный салон». Название достаточно условное, суть проекта в следующем: мы поставили перед собой задачу по мере сил способствовать становлению цивилизованного рынка старинных инструментов в России. На Западе цивилизованный рынок старинных инструментов сформировался давно. Существуют каталоги аукционных продаж раритетных инструментов за десятки лет, на основании которых солидные оценщики выписывают сертификаты, подтверждающие подлинность старинного инструмента и обосновывающие его стоимость. К сожалению, в России нет подобных компаний, которые бы занимались выдачей сертификатов, котирующихся на рынке раритетных музыкальных инструментов. Хотя, конечно, специалисты высокого класса есть и в России (например, Государственная коллекция уникальных музыкальных инструментов). Но насущная потребность в создании цивилизованного (а не стихийного, существующего в настоящее время) рынка старинных инструментов давно назрела. Специалисты нашей компании, имеющие более чем двадцатилетний опыт реставрации старинных инструментов, могут предоставить компетентное, обоснованное оценочное мнение о реальной рыночной стоимости того или иного инструмента, а также выписать сертификат, подтверждающий подлинность старинного инструмента. Мы очень дорожим своим именем и всегда тщательно проводим оценку. Это очень важно, так как музыканты, не являясь профессиональными оценщиками, ориентируются в основном на качество звучания. В то время как в действительности приоритеты расставляются следующим образом: сначала идет происхождение инструмента (понятно, что скрипка работы Гварнери стоит неизмеримо дороже скрипки работы Гальяно), затем — сохранность инструмента (скрипка того же Гварнери, но с трещинами, в зависимости от количества трещин и их местоположения, теряет 20-60 % от своей стоимости). И лишь третьим по степени значимости стоит качество звучания. Музыканты, разумеется, вольны в своем решении покупать или не покупать инструмент, но мне кажется, что они в любом случае должны знать мнение профессионалов и не совершать покупки с «закрытыми глазами». На нашем сайте существует специальный раздел, посвященный этому направлению. Там размещаются объявления о продаже раритетных инструментов, взятых нами на реализацию, даются разъяснения. И я рад, что к нам приходит очень много писем с вопросами и пожеланиями, значит, эта тема действительно актуальна. Кроме того, в следующем году мы планируем открыть новую линию по производству народных инструментов — балалаек и домр. С производством балалаек дело обстоит точно так же как и с производством скрипок — старые советские предприятия развалились, мы видим на отечественном рынке дорогой мастеровой инструмент, с хорошим звуком, красивой отделкой, инкрустацией и т.д. Инструмент же, пригодный для обучения, который отличался бы чистотой строя и удобством игры, но вместе с тем был более доступен по цене, на рынке просто отсутствует. А потребность огромна, особенно у музыкальных школ и училищ, так что работы непочатый край.
Каково Ваше личное отношение к бизнесу? Работа для Вас — это все?
-Конечно, нет. Мне кажется, что у каждого предпринимателя рано или поздно наступает момент, когда приходится делать выбор: ты существуешь для работы или же работа для тебя. И очень многие становятся заложниками собственного бизнеса — когда человек ни на минуту не забывает о деле, но забывает о том, что есть и другие ценности, гораздо более важные — семья, друзья, увлечения… И мне, пожалуй, лет десять тому назад грозило такое же «увязание» в работе, когда в голове только работа, ничего, кроме задач и проблем, связанных с работой. Но я надеюсь, что мне удалось вовремя оглядеться, понять, что для меня приоритетно, и выбраться «из окопа». Мне кажется, что мне всегда очень везло в жизни, в том числе и на людей. Я встречался со многими знаменитостями и просто интересными людьми. Мне повезло найти своих единомышленников по работе, создать команды, с которыми я смог претворить в жизнь все свои начинания. Мне интересно жить, я всегда нахожу время для общения с детьми, друзьями, для чтения, самообразования, я продолжаю строить планы на будущее. Может быть, отойдя от дел (а я надеюсь, что российская компания в один прекрасный день начнет работать так же, как американская: четко, как хорошо отлаженный механизм, не требуя постоянного присмотра), я соберусь — наконец — сделать все то, что не успел сделать раньше. Пойду учиться — просто для удовольствия прослушаю, например, курс философии, истории искусств, или создам небольшой оркестр и снова займусь дирижированием, или придумаю что-то еще. Одно знаю точно — скучать я не буду.