Музыкальные мастерские — бизнес совсем не массовый: они живут благодаря немногочисленным ценителям «настоящего звука», готовым ради него крупно раскошелиться. Девять десятых успеха таких мастерских обеспечивает фигура самого мастера — энтузиаста-ремесленника, который, как правило, собственными руками изготавливает инструменты. Привести небольшую мастерскую к коммерческому успеху почти так же сложно, как постигнуть все тонкости технологий производства. зато в награду достается рынок, практически свободный от конкурентов. Есть и экспортные возможности: за рубежом российские скрипки, барабаны и музыкальную аппаратуру принимают как минимум с интересом. «Бизнес-журнал» отыскал трех энтузиастов, которым удалось превратить свою музыкальную продукцию в самостоятельный бренд.
Теория струн
Свою первую скрипку петербуржец Михаил Горонок смастерил еще в конце 1970-х. Он не смог найти в советских музторгах маленький инструмент для своего трехлетнего сына и взялся «перекраивать» в нестандартный размер большую скрипку. Столярных навыков у него, успешно концертирующего выпускника консерватории, тогда не было, поскольку родители и педагоги с детства заставляли беречь руки. Но музыкант сразу понял, что к работе с деревом он столь же неравнодушен, как к игре на инструменте. Процесс так захватил будущего предпринимателя, что несколько месяцев он провел в Публичной библиотеке, перелопатив всю литературу об изготовлении скрипок, которая только существовала. За теорией последовали годы практики и обучения у лучших мастеров страны. В конечном счете ремесленник в душе Горонка победил музыканта: забросив концертные выступления, он устроился мастером-реставратором в Ленинградский театр оперы и балета — ныне Мариинку. По долгу службы приходилось не только восстанавливать старинные инструменты, но и делать свои скрипки, в том числе по заказу Министерства культуры СССР.
Шанс превратить редкую профессию в успешный бизнес представился в конце 1980-х годов. На волне эмиграции товарищ Михаила Горонка уехал в США и основал компанию по реставрации мебели. Самородков, готовых трудиться за сравнительно небольшие деньги, ему не хватало, и он пригласил скрипичного мастера поработать по контракту в Америке. Горонок согласился — и, приехав в город Кливленд (штат Огайо) на пару месяцев, остался там на двенадцать лет. На месте Горонок быстро сообразил, что попал в «хлебный край»: в Кливленде базируется один из лучших американских и всемирных оркестров, у музыкантов высокие зарплаты, а спрос остается неудовлетворенным. Купить качественные и доступные по цене инструменты было сложно даже в США. А открыть бизнес — напротив, проще простого. «В Америке тебе никто не мешает заниматься делом, — говорит предприниматель. — Наоборот, только всячески поддерживают такое желание. Для того чтобы открыть свой бизнес, мне достаточно было сделать один телефонный звонок в налоговую службу, заполнить необходимые формы, выписать чек на 25 долларов — и через неделю по почте пришло соответствующее разрешение».
Инструменты торговой марки Goronok быстро начали пользоваться популярностью сначала в Кливленде, затем в соседних городах и штатах, а вскоре и за пределами страны. Все инструменты, вплоть до мелких деталей, изготавливались вручную, станки применялись только для создания заготовок. Именные виолончели Михаила Горонка — их разбирали даже бойчее, чем скрипки — превратились в предмет культа. По словам мастера, помог его музыкальный опыт: удавалось наилучшим образом понять запросы каждого заказчика и создать максимально удобные инструменты. Компания обросла клиентской базой и стремительно развивалась. Уже через год в мастерской работало более двадцати человек, но спрос все возрастал. Чтобы справиться со всем объемом заказов, пришлось открыть дополнительные фабрики в Мексике и Китае.
Навестить родину ему удалось только в 2000 году. Послеельцинская Россия вызвала у процветающего американского бизнесмена прилив жалости и сострадания. «Народ бедный, несчастный, глаза голодные: о какой музыке, культуре могла идти речь? — вспоминает он. — Скрипачи в оркестрах получали на руки 50 долларов в месяц, а замена волоса на смычке стоила 20 долларов. Менять волос нужно раз в три-четыре месяца; наши же музыканты не делали этого по два-три года. Я понял, что могу и хочу изменить такое положение дел». Решение напрашивалось само собой: открыть в Санкт-Петербурге филиал компании — причем маржу в нем сознательно сделать минимальной. Первые несколько лет российское подразделение компании действительно занималось по сути чистой филантропией, работая себе в убыток. К себестоимости инструментов прибавлялись лишь заработная плата продавцов и стоимость аренды помещения. Кроме продажи скрипок и виолончелей, компания занималась ремонтом и обслуживанием. «Я закупил маньчжурский волос для смычка, — говорит Горонок, — и вставлял его за шесть, а не за двадцать долларов. Понятно, что мое имя тут же оказалось на слуху, а торговую марку запомнили».
Через пару лет, когда нефть поднялась в цене и страна стала богатеть, предприниматель решил ликвидировать компанию: свою задачу помощи отечественным музыкантам в тяжелые годы она выполнила. Но сердце его снова дрогнуло. «Я приехал, чтобы закрыть филиал, — вспоминает он, — заглянул в компьютер… А там база из тысяч клиентов, в почте потоки благодарности, все счастливы. Избавиться от бизнеса я так и не смог — и вместо этого превратил его в большой проект». Пришлось окончательно вернуться в Россию и перенести сюда все американские активы. Михаил Горонок сразу заявил о федеральных амбициях: за несколько лет его компания обзавелась филиалами в Москве, Екатеринбурге, Новосибирске, Казани, Нижнем Новгороде, начала выигрывать тендеры на крупные поставки инструментов по всей стране. Контракты с государственными заказчиками — музыкальными школами, консерваториями, филармониями, оркестрами — и сегодня остаются важнейшей статьей дохода компании.
— Рынок музыкальных инструментов в России небольшой, но конкурентов на нем практически нет: именно это и сыграло нам на руку, — утверждает Михаил Горонок. — Старые советские фабрики давно обанкротились и закрылись, мастеров высокого уровня на всю страну не больше двадцати человек, и их изделия доступны немногим. Дешевые фабричные инструменты китайского производства не выдерживают никакой критики. Покупать своему ребенку скрипку за три тысячи рублей, которая не выдерживает ни одного качественного параметра, — все равно что учить его кататься на тупых коньках. Мы же, используя ручной труд, заботимся о качестве, а за счет объемов производства снижаем себестоимость.
Важная часть технологического процесса — собственные методики производства, которым Михаил Горонок поначалу лично обучал каждого нового сотрудника. Он предпочитает брать на работу способных молодых людей из смежных профессий — резчиков по дереву, краснодеревщиков, а не готовых мастеров, чтобы не приходилось их переучивать. Такой подход к персоналу позволил собрать отличную команду и добиться высокого качества на фабриках как в России, так и в Китае. Кроме этого, в каждом из филиалов компании «Горонок Струнные инструменты» работает обученный мастер с музыкальным образованием, который консультирует, принимает заказы и производит ремонт. Самая дешевая скрипка обойдется в 9-10 тыс. рублей, профессиональная — около 100 тыс., мастеровые инструменты могут стоить еще больше. Впрочем, российские струнники готовы платить за качество — но при этом и требования к звучанию инструмента у них чрезвычайно высоки.
По словам предпринимателя, емкость сегмента струнно-смычковых инструментов в России колеблется в пределах нескольких тысяч штук в год. Однако к этому добавляются ремонт и продажа сопутствующих товаров: футляров, смычков, струн, канифоли, подставок. Годовой оборот компании Горонок оценивает в несколько миллионов долларов и подчеркивает, что он умеренно, но постоянно растет: это результат усиленной работы с продажами, создания сети оптовых дистрибьюторов и открытия интернет-магазина. Определенный маркетинговый потенциал имеет торговля на экспорт, но Михаил Горонок пока не задумывается всерьез о развитии этого направления — боится потерять контроль над нуждающимся в расширении производством.
Да и кадров может не хватить. Сейчас около 3-4% продукции иностранцы покупают «напрямую»: приезжают из Швеции и Финляндии и в частном порядке провозят через таможню.
Самой большой проблемой «ремесленнического» музыкального бизнеса в России Горонок считает отсутствие массовости в культуре воспитания любителей классической музыки. Отсюда несформирован-ный покупательский спрос: если на Западе практически в каждой школе есть оркестр, который потом превращается во взрослый любительский, то в России детям дается куда более профессиональное, но не массовое музыкальное образование. Проще говоря, за рубежом играть умеют плохо, но все — а у нас хорошо, но немногие. «Скрипка остается предметом роскоши», — резюмирует предприниматель.
Во многом из-за ограниченности рынка Михаил Горонок несколько лет назад решился на тотальную диверсификацию. Он ушел с должности генерального директора компании, оставив за собой функции общего контроля производства в мастерской, и основал в Ленинградской области крестьянское хозяйство — перепелиную ферму «Приручейная долина». Сегодня его сельский бизнес производит около полутонны экологически чистого перепелиного мяса и 30 тысяч яиц в месяц. Помимо перепелов, Горонок планирует заняться разведением коз и осетров. О будущем он говорит с энтузиазмом: по его мнению, цель любого предпринимателя — создать автономный бизнес, который работал бы сам по себе, требуя небольшого вмешательства со стороны управляющего. Когда ферма достигнет того же уровня самостоятельности, что и музыкальный бизнес, Горонок, возможно, попытается соединить эти две ипостаси в новом ключе: откроет за городом детский музыкальный лагерь, где ученики музыкальных школ смогут проводить каникулы без отрыва от занятий. «Для меня всегда самым главным страхом была скука, — смеется он. — Наверное, из-за постоянной борьбы с ней у меня все и получилось».
Наталья Югринова
Бизнес-журнал, август 2014